«Так вот, товарищи солдаты, чтобы найти в лесу юг, надо подойти к дереву и посмотреть на него. Если дерево — пальма, то юг уже здесь».
Анекдот, рассказанный мичманом. Из армейского альбома.
«Солдат состоит из теории и практики». Не знаю, где мичман вычитал такую мудрую фразу или может сам придумал, но всегда он её повторял при любых обстоятельствах.
Когда вновь прибывший солдат научится вполне сносно равняться, ходить тупо — без разговоров в ногу, виртуозно стучать каблуками по любой поверхности, будь то асфальт, бетон или просто лесная тропинка, приветствовать, вытянувшись во весь солдатский рост, своих непосредственных и любых-других начальников и, конечно, стрелять, тогда уж в точности мы увидим целую половину солдата Советской Армии. Второй половиной будет считаться долгое, нудное и, что самое главное — принудительное усвоение теории.
Я в таких случаях начинаю залезать в такие дебри, рассуждая и рассусоливая с большой долей иронии, что мало не покажется, но… Тем не менее, представляю, мудрствуя лукаво, всё таким образом… Новоиспечённый солдат, когда его забирают из родного дома, — это ещё только теория. А вот, когда этот же солдат научится равняться, ходить и топать ногами — это уже, безусловно, великое соединение теории с практикой. Мы же уже разбирали, какое большое значение имеет оружие в армии. Так вот, карабин в руках солдата, — это тоже только теория. Но когда его научат стрелять, а значит и убивать людей, как же иначе, — это уже практика. Да-да, та самая практика, которая соединившись с теорией выдаст на всеобщее обозрение законченного типа, то есть… Пардон, оговорился — законченного солдата.
Старшина любил повторять:
— У этих натовцев и америкосов, разных там, даже Ленинской комнаты нет, не то что ли. Вот вы… — указательный палец через толщу спёртого казарменного воздуха уткнулся мне в висок. — Рядовой Печников, к кому я обращаюсь?
— Я! — вскочил с табурета и вытянулся.
— Дубина от графина! Ты, чем слушаешь, мля? Иль, мля, по мамке раньше времени соскучился?
— У америкосов ваще нет никакого чувства патриотизма, я бы даже сказал, что хреновое у них чувство это! — отчеканил ваш покорный слуга.
— Ну, примерно, где-то так, — добрел на глазах мичман. — Мало того, даже если и есть, то только ради показухи. — А кто мне назовёт членов Варшавского договора? Монголию не трогать, это наша шестнадцатая республика, если чё.
Тишина…
— Так, дрын-трын… Ладненько, мля… К следующему занятию, кто не будет знать, мля, допрошу лично каждого… Штаны на камбузе протрёт этот, кто мне не понравится, мля, – на картошке женится, оглоеды! Усвояйте, дрын-трын!
На политзанятиях солдаты очень близко соприкасаются с понятием Родина, узнают, что это такое на самом деле и одновременно — почему должны быть всегда начищены до блеска сапоги. Солдаты также узнают, что такое государство и для чего оно предназначено и вместе с тем — где должна находится щётка с бритвенными принадлежностями. Солдаты усваивают, впитывая каждое слово докладчика, что такое настоящая победа и почему она должна всегда присутствовать и тут же — в каком надлежащем состоянии должна находится тумбочка и почему нельзя рвать простыни на подшивку воротничков. Солдат не обязательно пусть знает, куда впадает Волга, но если не назовёт страны Бенилюкса, входящие в НАТО, то это всемирная катастрофа. Смеюсь сейчас сам над собой, но ведь спроси любого американского солдата, мол, где находится на карте Украина, то ведь не ответит и не покажет. Напротив, наш нарисует все штаты и перечислит их названия, словно сам родился в той далёкой стране.
— Рядовой Печников!
— Я.
— Встал, как фигня! К следующим занятиям подготовить политинформацию.
— Какую?
— Такую, дрын-трын! Ты мне, мля, издеваться будешь или не понял ничего, поросёнок драный! В берлоге чё ли живёшь?
— Да я чего, я ничего, только не знаю где взять и как запомнить.
— На это есть газета «Красная звезда». Знаешь такую?
— Подшивка в Ленинской комнате.
— Так точно, мля, в Ленинской комнате. Берёшь подшивку, выбираешь материал на заданную тему и если ты дурак конченный, каких свет не видывал, мля, то заведите себе записную книжку, рядовой, примерно, вот такую, как у меня.
Таким образом я впервые после школы засел за научную работу, если, конечно, можно так назвать штудирование подшивки «Красной звезды» и выписывание из неё интересных фактов, касающихся армии и жизни солдат. Мне чисто случайно попалась публикация о Суворове и поскольку с детства читал запоем книги, то с удовольствием занялся заданным делом. Кроме того, сходил в библиотеку и сделал довольно сносный доклад на следующие политзанятия. По крайней мере солдаты, включая мичмана, все слушали с раскрытыми ртами.
— Хочу заметить, мля — перебил в одном месте мичман, — у солдата непременно должна присутствовать смекалка в бою. Суворов вам на что? А? Например, идёте вы с напарником, да хоть бы по минному полю… Ведь без смекалки, мля, тут как раз и не обойтись, примечая каждую кочку непонятной наружности, обходя и не завидуя тому, кто не обошёл. Вы идёте, допустим, с напарником, глядите внимательно: то он впереди, то вы сзади. И так далее… Таковых случаев, мля, не перечесть.
Вот я и попал в вечную кабалу по подготовке политинформаций. Однажды это дело разглядел командир части и оценил достойно мои способности – выхватывать из контекста самое необходимое, разбавляя собственными в тему размышлениями. Ага… После того случая, пришлось мне готовить ему доклады для партийных собраний. Навсегда въелось в мозговые извилины: «В свете решений двадцать пятого съезда КПСС…» и… так далее. В этом, конечно, были и свои плюсы, ведь освобождали от работы по казарме и принадлежащих ей площадях. Однажды после наряда так хотелось спать, что написал откровенную ерунду в некоторых местах, сбиваясь и засыпая на ходу. Например, идёт нормальный текст и вдруг — откровенный набор слов, типа: «… в свете своих незыблемых решений, партия сказало слово и многое-многое ещё для комсомольцев, которым сделала дело, решила и применила немалое количество раз в прошлом для их будущего в настоящем при подготовке молодых коммунистов из разряда в угоду Советской Армии программы военных командиров…» Ну, думаю, всё… — на этом закончатся мои поползновения в писательской деятельности. Как бы не так. Подполковник чётко прочитал доклад, совершенно не вникая в его содержимое. И все офицеры слушали. Да-да, внимательно слушали с чувством великой причастности к Коммунистической Партии Советского Союза. Мало того, после доклада мне ещё больше прибавилось работы: замполит пообещался отпускать в увольнения, если я и ему буду писать подобные доклады. И началось…
— Где рядовой Печников?
— В наряде…
— Вызвать немедля! На посту заменить, карабин сдать и к командиру части для принятия всех удовольствий!
На следующий день…
— Рядовой Печников!
— Я!
— Хрен для воробья! К замполиту срочно!
Ещё через день…
— Печников!
— Что?
— Обурел, дрын-трын?
— Я!
— В штаб, мля! Мухой!
— Можно хоть в туалет сходить?
— Можно Машку козу на возу! А тут армия, идиот! Ты бы ещё в театр сходил!
Но ведь именно тогда я стал задумываться о будущей профессии. Вдруг неоткуда стали посещать одна мысль за другой, что пора отказаться от идеи продолжать свою трудовую деятельность в текстильной промышленности, где проводил свои лучшие юные годы до армии. Вы только представьте себе, думалось мне тогда, какой это был бы поворот, какая интересная ирония судьбы, если бы пошёл в журналисты. Да уж, поистине заманчивое призвание. Слов, по нынешней практике столько, что их можно швырять в разные стороны на ветер, лишь бы вовремя уловить откуда он дует. Ты можешь совсем ничего не знать и всё же будешь нужен тому, кто сам всё знает. Тебе не особо надо быть умнее тех, кто всё время молчит и всё же будешь говорить от их имени. И ещё, вне всяких сомнений, в журналистике присутствует какая-то волшебная сила, когда можно спокойненько влезать в чужую тайну с хорошей репутацией и превратить в нехорошую, запросто задеть чьё-то спокойствие, превращая его в нудное беспокойство. Ух, сколько перспектив всплывает, стоит только поглубже занырнуть в море «Журналистика»! Запросто можно чёрное представить белым, вино водой и наоборот. Вмиг можно обратить живого в мёртвого, отмыть до бела без мыла, очернить без дёгтя, отпилить без пилы, отрубить без топора, вылечить без лекарств и сделать нищего Богом…
Да уж… Но в такие моменты часто включался и другой мой разум, идущий из доброго сердца и не допускающий близко наглые шаги, ведущие непременно к циничному карьеризму. Хоть и совершал некоторые ошибки, но их можно запросто отнести к тем самым бездумным ошибкам молодости, от которых, увы, не одному из нас ни коим образом ещё не удалось вовремя избавиться. Мы переживаем за них, стараемся больше не допустить в своей дальнейшей жизни, но они есть и живут вместе с нами. И вот это второе «Я» стало мне самому и моим размышлением бурно противоречить типа того, что настоящий журналист прежде всего обязан быть любопытным и это любопытство должно быть непременно безмерным. Такие вот издержки в этой интересной профессии, что не говори: ты должен совать свой нос во все дыры и во все дела, самого не касающиеся; эти – чисто женские особенности призывают быть острым на язык и преувеличивать до той степени, когда бы сам никогда не поверил; причём, всё это вышеперечисленное во всём своём упоении должно доставлять большое удовольствие при ковырянии в чужом белье с дерьмом вместе взятом.
Вот так армия привлекла меня в одночасье к одной из интереснейших профессий, но тут же и отстранила её от меня.